В 1957 году на Родину, после долгих странствований по миру, возвратился Юрий Николаевич Рерих. В то время ему было 55 лет, и это был всемирно известный учёный. В Россию он приехал с сокровенной миссией — вернуть Родине забытое имя её великого сына, Николая Константиновича Рериха.

Всего три года прожил Юрий Николаевич в России, ycпев за это время сделать невероятно много. Интенсивность его жизни была так велика, что оставила яркий след не только в науке - он буквально возродил отечественное востоковедение — но главное в сердцах и душах людей. Каков же был этот человек? Почему многие утверждали, что встреча с ним сделала их другими'.'

Попробуем увидеть его прекрасный облик через воспоминания тех, кто в эти годы знал и близко общался с ним.

Юрий Николаевич был очень красивым человеком. По описаниям, он был среднего роста, но статный, крепкого сложения. У него было светлое, с выступающими скулами овальное лицо, коротко стриженая седая бородка. Взлет чёрных крылатых бровей.Большие миндалевидные карие глаза. Обаятельная улыбка; на щеках выразительные глубокие ямочки. «Он был похож на отца... Но глаза, карие с зеленоватым отливом, больше напоминали мать». Самое поразительное были глаза: «Что-то невыразимо необъяснимое и огромное во взгляде глубоких карих глаз поражало». Выражение их, как магнитом, притягивало к себе. «Они казались чёрными, огненными, полными энергии. Очень выразительные, они освещали и грели».

«Когда говорили о самом сокровенном, его глаза становились какими-то бездонными, уходящими в беспредельность тысячелетий, напоминающими таинственные огромные чёрные зрачки статуй египетских саркофагов».

Лицо Юрия Николаевича часто озарялось очень красивой, поощряющей улыбкой. Эта улыбка словно говорила о том, что человек этот живёт в мире, где царит полное спокойствие, уверенность в будущем, где нет передряг, проблем, в которых мы иногда тонем, а есть именно Красота, Любовь, Истина.

Голос Юрия Николаевича был «приятного, чистого тембра, высоких и тёплых вибраций», всегда звучал ровно. Говорил с друзьями он «нежно, тихо, ласково». Его слова были обдуманны и сдержанны. Общался без лишних слов, движений. У него была отчётливая, изысканно безупречная дикция. Идеальная русская речь, льющаяся свободно и плавно.

Всё существо Юрия Николаевича «излучало особую энергию, неисчерпаемую внутреннюю силу». Вместе с тем, он обладал удивительным обаянием, которое сквозило в интонации каждого его слова, а каждом его жесте, оно покоряло собеседника, придавало особую интимность и доверительность общению. "Вероятно, каждый думал, что такое отношение было проявлено только к нему. Однако это был обычный подход Юрия Николаевича к людям, окружавшим его», - вспоминал П.Ф.Беликов.

Р.Я.Рудзитис после первой встречи с Юрием Николаевичем записал в дневнике: «Ошеломляет его невероятная простота, скромность, сердечность и человечность, сразу чувствуешь — с ним можно мигом подружиться».

Общение с ним у любого человека складывалось легко; многие отмечали, что впервые встретившись с Юрием Николаевичем, чувствовали, как будто повстречались со старым, душевным другом. «Он идёт нам навстречу, обнимает отца и тепло обеими руками сжимает ладони, здоровается так, как будто мы давным-давно самые близкие друзья», - вспоминала И.Р.Руд-зите.

А вот как описывает первую встречу с Юрием Николаевичем Шегдарын Бира, известный монгольский ученый, а тогда - молодой аспирант. Он вспоминает, как поехал к нему знакомиться прямо домой; дверь открыл Юрий Николаевич, очень любезно поприветствовал его по-русски и тут же перешёл на монгольский. «Мне стало сразу легко, спокойно на душе. Беседа захватила меня... Всё потрясало меня в кабинете Ю.Н.Рериха — тысячи книг, неповторимые картины Николая Константиновича Рериха... Но больше всего впечатлял сам сидевший передо мной человек, поражавший своими знаниями, утонченной манерой обращения, тем, что он совершенно свободно владел моим родным языком...»

Главным в его отношении к людям было проявление деликатности и чуткости. Все его обширные знания тонули в той душевной теплоте, с которой он обращался к людям. В человеке он прежде всего ценил человека. От любого проявления грубости Юрия Николаевича просто коробило. Но его деликатность не была проявлением мягкотелости. «Она была ничем иным, как оружием против царящей в мире грубости».

Во всём облике Юрия Николаевича светились доброта, ясность, великая простота общения и затаившаяся в глубине глаз мудрость. И ещё многим запомнилось удивительное чувство русской сердечности и гостеприимства. Он, гостеприимный хозяин, радушно встречал гостей в передней, и всегда считал своим долгом одевать и раздевать гостей, несмотря на их протесты. У всех людей, которые общались с ним, в его присутствии растворялись любые волнения, напряжённость, застенчивость, и человек начинал чувствовать себя особенно хорошо. Сам Юрий Николаевич был абсолютно свободным человеком и других старался сделать свободными. Он не мог допустить, чтобы кто-то чувствовал себя в его присутствии неудобно, ущемленно.

Юрий Николаевич был исключительно великодушным чедовеком. Он никого не осуждал, но лишь внимательно оценивал; был категорически против мелких замечаний, нотаций. Юрий Николаевич никогда не проповедовал, и лишь глубокое внутреннее воздействие его личности, его духовного примера исцеляло и преображало людей. Он не цитировал Учение Живой Этики, а жил им, воплотив его в себе.

В те годы Юрий Николаевич был полон глубокой радости, связанной с возвращением на Родину, и жадно приобщался ко всему русскому. К нему сразу же потянулись люди. Все интуитивно чувствовали, что судьба свела их снеобыкновенным человеком, с увлечением слушая его рассказы о творчестве отца, об экспедициях и путешествиях по дальним странам. Энциклопедичность его знаний поражала. Казалось, он знал всё.

Влияние, духовное воздействие Юрия Николаевича на всех,кто с ним соприкасался, была необычайно. Контакт с ним поднимал человека и делал его счастливым.

Высочайшая духовная культура семьи сказалась на отношении Юрия Николаевича к искусству. С юных лет возникла любовь к музыке, воспитанная в семье, и позже, во время пребывания в Париже, Лондоне, Америке, где ему довелось слышать выступления лучших исполнителей и дирижеров эпохи, формировался его музыкальный вкус. Он был тонким знатоком искусства, в том числе и живописи.

"Он был поэтом в душе, - рассказывает его ученица, востоковед В.С. Дылыкова. - Его переводы окрашены такой поэзтей, такой лиричностью..." Замечательный переводчик, он прекрасно знал русский язык и сумел передать его пленительную поэзию и лёгкость.

Облик Юрия Николаевича необычайно многогранен. "Мы делали для себя постоянные открытия... То был, поистине, айсберг, видимое было чуть - чуть на поверхности, а всё главное - внутри". Он излучал неимоверный внутренний свет. Юрий Николаевич был живым воплощением совершенного человека.Общение с ним убеждало, что будущее человечества небезнадёжно, что Общее Благо возможно.

26 июля 1998 год
Наталия Кочергина